Логика и аналогии в теории эволюции

Работающий в природе натуралист ежедневно и ежечасно может наблюдать все те явления, которые лежат в основе дарвиновской эволюции: специфическую приуроченность каждого вида живых существ к определённым условиям; изобилие зачатков (яиц, семян, спор и т. д.) или молодого потомства, намного превышающее то количество взрослых особей, которое могло бы здесь же просуществовать; внутривидовое генетическое многообразие; поглощение или конкурентное вытеснение одних видов другими. При этом все соотношения имеют вероятностно-статистический характер. Чего-либо противоречащего дарвиновской теории натуралист не обнаружит; а если он ещё и достаточно осведомлен в генетике, то ему уже просто трудно представить, чтобы могла существовать какая-то „недарвиновская“ эволюция.

Но у исследователя, не искушённого или не заинтересованного в наблюдении разнообразия природных отношений, могут, конечно, взять верх и другие соображения. И, конечно, не случайно противники дарвинизма предпочитают рассматривать строение организмов изолированно от условий их существования, т. е. рассуждать в обход аксиомы адаптированности. В этом отношении особенно показательна большая статья Любищева „О постулатах современного селектогенеза“ 18. Здесь центральный постулат дарвиновской теории („селектогенеза“, по терминологии Любищева) — тезис о специфичности и ограниченности диапазона условий, в которых может успешно существовать конкретный организм или вид (т. е. „аксиома адаптированности“) — не формулируется даже приблизительно; как и в большинстве других работ Любищева, изложение распадается на обилие подсобных и даже побочных тем и подтем. Не вдаваясь в разбор их всех, выделю только некоторые основные суждения автора.

Прежде всего, о естественном отборе. В начале статьи автор готов признать отбор необходимым фактором эволюции, но „от этого далеко до признания, что он является ведущим фактором“ 19. Какой же смысл вкладывает автор в слово „ведущий“? Это проясняется только в заключении статьи, где антитеза „необходимый/ведущий“ трансформируется автором в антитезу „необходимый/достаточный“. Значит, будучи необходимым фактором, естественный отбор недостаточен для объяснения эволюции. Автор считает, что такое его мнение совершенно подрывает позиции дарвинистов и потому в завершающей статью фразе объявляет „так называемую синтетическую теорию эволюции“ не соответствующей „духу XX века“, и торжество её — мнимым.

Но в действительности, как известно, ни Дарвин и никто из дарвинистов никогда не считал естественный отбор абсолютно достаточным фактором эволюции. Все дарвинисты начинают изложение теории с изменчивости, сам Дарвин, прежде чем говорить об отборе, полных три главы „Происхождения видов“ посвятил изменчивости. Но Любищев, обуреваемый антидарвинистскими эмоциями, как будто про это забыл… Но только ли забыл? Разбирая классический пример так называемого индустриального меланизма, Любищев отмечает, что чёрная форма существовала всегда, отбор её не создал; дарвинисты же, по мнению Любищева, будто бы считают, что именно отбор вызвал само появление чёрноокрашенной формы, ибо (опять же по мнению Любищева) приспособление „не может появиться раньше возникновения в нём объективной потребности“. Здесь уже не забывчивость, а серьёзное искажение представлений дарвинистов: ведь они уже со времен Вейсмана ориентируются на неопределённую изменчивость, т. е. считают, что появление новых мутаций случайно и предшествует отбору, а не вызывается им. Убеждение же Любищева, что приспособления появляются в ходе эволюции именно в ответ на возникшую потребность в них — на самом деле ламаркистская идея, которую в своё время поддерживал и Л.С. Берг 20.

Но что же сам Любищев считает ведущим (или достаточным) фактором эволюции? Позитивно он не выдвигает ничего, и лишь косвенным путём, установив, что ему больше всего не нравится у дарвинистов, можно понять, что сам он принимает за главный фактор. Таковым, по всей очевидности, оказывается постулируемое автором наличие „целеполагающих начал в природе как реальных сущностей“. Какие же могут быть целеполагающие начала или сущности? Вряд ли можно представить себе какие-либо иные, кроме двух: либо это разум, либо определённая программа. Но и разум, и программа должны иметь в качестве носителя какой-либо материальный субстрат (правда, для божественного разума такое требование необязательно, но божественный разум — это нечто сверхъестественное, к чему естественные науки, по определению, отношения не имеют). Программа индивидуального развития организмов записана во вполне материальном субстрате — ДНК и РНК. А „целеполагающее начало эволюции“? Вопрос повисает в воздухе… 21.