К вопросу о происхождении названия “аист”

Более чем сомнительными нам представляются и попытки вывести слово “аист” от этнонимов или тем более гидронимов. Гипотеза М. Фасмера (1913), в обоснованности которой он сам впоследствии сомневался, иногда и сейчас всплывает как равноправная с другими, более обоснованными (Белик, Тараненко, 1995). Но названные авторы сами отмечают, что скорее можно ожидать обратного, когда животные дают названия этносам. В древние времена роды и фратрии нередко именовали по названиям их тотемов: род Ворона, род Бобра и т. п. Впоследствии эти наименования могли закрепляться за целыми племенами. Так, индейское племя тлинкитов делилось на две фратрии — Волка и Ворона. У бечуанов (Африка) названия отдельных племен сохранили тотемическое значение и по сей день: батау переводится как “народ Льва”, батлапи — “народ Рыбы” и т. д. (Соколова, 1972). Названия же птиц, возникшие от этнонимов (типа индейки), — чаще видовые, как бы уточняющие “происхождение” того или иного представителя данного рода: сирийский дятел (Dendrocopos syriacus), эскимосский кроншнеп (Numenius borealis), немецкое название кольчатой горлицы (Streptopelia decaocto) Tьrkentaube (турецкий голубь) и т. п. Многие из них являются чисто книжными. Индейка (Meleagris gallopavo) тоже раньше была индейским петухом (Даль, 1978–1980).

Л.А. Булаховский (1948а) выделяет группу названий птиц по народам. Сближение имеет в виду внешность, особенности характера и т. п. Но такие наименования диалектные и мало распространенные, кроме того, во многих случаях это переосмысленные названия другого происхождения. Так, украинское диалектное название степной тиркушки (Glareola nordmanni) "киргиз" (Булаховский, 1948а) — не что иное, как измененное давнее звукоподражательное наименование. Другая его форма — "киргик" — достаточно ясно об этом свидетельствует. Еще одно украинское диалектное название тиркушки — "грицик" — такое же переосмысление, но "в другую сторону".

В.П. Белик и Л.И. Тараненко (1995) не учитывают еще один существенный момент. Эстиями (Aestii) Тацит обобщенно называл балтийские племена, жившие к востоку от Вислы. Слово это он заимствовал у германцев. На один из финно-угорских народов, предков нынешних эстонцев, название было перенесено лишь в IX–XI вв. (Грушевський, 1994). Топонимы типа “Aistmares” (старое литовское название Вислинского залива) также происходят скорее от этноса, чем от птицы. В связи с этим, именовать Эстонию “страной аистов” несколько преждевременно. По мнению Л.А. Булаховского (1948а), кстати, лишь в единичных случаях есть основания предполагать проникновение в восточнославянские языки названий птиц балтийского происхождения.

Благодаря значительному месту, которое белый аист занимает в мифологии различных народов, у любителей построения красочных гипотез происхождения его названий в разных языках большой популярностью пользуются всевозможные божества и стихии. Ах, какой соблазн связать украинское название “лелека” со славянским богом любви Лелем! В это созвучие так красиво вписывается всем известное поверье, что белый аист приносит детей. Не удивительно, что такая гипотеза действительно есть, по крайней мере о ней упоминает в своей книге В.Е. Борейко (1996). Правда, аист приносит детей не только славянам, но и немцам и многим другим народам, у которых любовью “заведовали” другие боги. С другой стороны сходные названия есть у большого количества соседних народов, куда Лель уже “не дотягивался”. Узбекский коллега Э. Шерназаров слово “лелека” понял без перевода. Но на такие “мелочи” можно не обращать внимания ради столь поэтично звучащей гипотезы. Увы, это лишь радужные переливы на мыльном пузыре.